«Путь до Королевской Усыпальницы в Уре был долгим и утомительным, и он боялся, что к тому времени, как он доберется до цели своего путешествия, раскопки уже закончатся; однако его тревога оказалась напрасной — когда он, наконец, прибыл в лагерь археологов, работы были в самом разгаре: его приезд почти совпал с новой удачной находкой — под верхней насыпью с тысячами разграбленных могил находились глубокие шахты с каменными усыпальницами, где покоились нетронутые останки высшей знати древнего государства. Еврей-торговец оказался прав: иностранцам, проводившим раскопки, были нужны такие люди, как он, чтобы управлять бригадами наемных рабочих и в то же время присматривать за ними, вести бухгалтерию и следить за выдачей пропусков для прохода на территорию раскопок, а также организовывать питание и медицинскую помощь для рабочих в лагере, охранять доверенный участок работ от воров, то и дело проникающих на территорию раскопок. Он работал очень старательно и прилежно, никогда не зарываясь и не жадничая, если ему удавалось найти ценные вещи — он знал, что достаточно допустить одну-единственную оплошность, чтобы подорвать доверие иностранцев, нанявших его на работу. Он брал только те мелкие предметы, которые он мог незаметно унести из лагеря в одну частную квартиру, нанятую им в городе — туда часто приезжал его знакомый торговец, чтобы забрать сокровища, которые ему благополучно удалось своровать. Система работала безотказно, уверял его еврей-торговец, и когда срок его найма кончится, вознаграждение превзойдет самые смелые ожидания.»

«Он совсем не случайно обнаружил потайной подземный ход, ведущий в это помещение. Он обладал особым даром предчувствовать судьбу, предугадывать радостные и печальные события задолго до того, как они происходили: смерть — когда никто еще о ней не думал, рождение — еще до зачатия. Несколько раз он верно предсказывал крупную удачу одним людям, беду — другим. Еще когда он был совсем маленьким ребенком, мать, потеряв иголку, просила его найти пропажу — и он находил ее; когда отец, по рассеянности засунув очередную статью в какое-то совершенно невероятное место, тратил целый час на безуспешные поиски, именно ему удавалось обнаружить, где она лежит. Позже, когда о его редких способностях узнали другие, его посылали искать скрытые родники в пустынных землях — и возле этих подземных источников возникали новые поселения. Только благодаря своему тайному, скрытому внутреннему знанию — сродни инстинкту — он достиг благополучия в жизни и получил хорошее образование, ведь вся его семья погибла от неизвестной болезни задолго до его совершеннолетия (странно, но эту трагедию он не смог предугадать). И когда весь мир облетела новость о крупнейшей находке археологов в дальнем городе Уре, где много тысячелетий тому назад царили древние шумеры, один удачливый и хитрый торговец, оценивший дар молодого человека, решил, что его способности могут принести немалую выгоду. Кто лучше него справится с этой нелегкой задачей — искать и находить изящнейшую, драгоценную утварь, надежно спрятанную под землей в тайных подземельях, куда вели запутанные ходы, напоминающие лабиринт? И какая судьба ждет все эти бесценные сокровища, если их найдут археологи? Произведения искусства будут пылиться в скучных британских музеях, если их не переправить куда-то на сторону...»

«В тот день, когда он впервые попал в бесконечный лабиринт подземных проходов, шахт и коридоров, потайных комнат и гробниц, его до глубины души поразил тихий вкрадчивый шепот, раздававшийся прямо в его мозгу. Сначала он испугался и смутился, прислушиваясь к голосам мертвецов, чьи души были погребены глубоко под землей. Скорбные голоса оплакивали свои человеческие тела, навсегда утраченные ими в миг безвременной смерти, кода они последовали в мир иной за своими умершими царями и царицами, принцессами и высшими жрецами. Прошло несколько недель, прежде чем он научился отделываться от этих назойливых нашептываний; только одно чувство ему так и не удалось заглушить — это было странное ощущение, не имеющее ничего общего с мрачными замогильными голосами, буравящими его мозг. Он слышал редкое биение незримого пульса, словно билось невидимое сердце самого Времени. Ему удавалось почувствовать это таинственное биение лишь раз-другой за целые сутки, не чаще. Сначала он думал, что это какое-то физическое явление — отзвук какого-то дальнего падения или оседания породы; однако, кроме него никто не чувствовал и не слышал ничего подобного. Чем глубже он спускался в нижние пласты древних захоронений, тем громче становился этот беззвучный стук. И однажды вечером, когда вся дневная работа была закончена, и рабочие вернулись в свои палатки и шалаши, разбитые за чертой древнего города, а иностранцы разошлись по квартирам, которые они снимали неподалеку от места раскопок, он в одиночку прокрался в самые глубокие могильники, влекомый доселе не испытанным чувством, которое и сам не смог бы описать. Подчиняясь этому чувству, он шел навстречу своей судьбе — настолько удивительной, что даже самые яркие и причудливые фантазии казались бы бледными по сравнению с выпавшей ему участью.»

«Потайной ход открывался позади пустой комнаты в самом дальнем конце Королевской Усыпальницы. Это квадратное помещение с голыми, лишенными привычных украшений и орнамента стенами, озадачило ученых археологов, которые никак не могли разгадать его назначения. Оно являлось едва ли не изолированной камерой, до которой можно было добраться только ползком по длинному, извилистому коридору, ведущему в такие глубины, до которых еще не дошли самые глубокие раскопки.»

«Он почувствовал пульсацию, когда стоял в этом глухом каменном мешке; на этот раз ему показалось, что он ясно слышал звук, похожий на далекий гром; стены чуть вздрогнули от ударов. Лампа качнулась в его дрогнувшей от испуга руке, а вместе с нею шевельнулась тень на противоположной стене, сложенной из обожженных глиняных кирпичей — один кирпич выступал из стены, словно его нарочно поставили ребром; он-то и отбрасывал тень. Подойдя ближе к стене, он стал долбить своей лопаткой застывший раствор, скрепляющий кирпичи (лопатки, как и специальные щетки, были основными инструментами людей, работающих на раскопках), и вскоре ему удалось вытащить выступающий кирпич из стены. Непереносимое зловоние вытекающих из отверстия газов, очевидно, скопившихся в помещении за этой стеной, заставило его отшатнуться назад.»

«Он снова подошел к стене — осторожно, словно каждый шаг давался ему с трудом. Запах все еще оставался, но уже был не столь сильным — или, может быть, он просто начал привыкать к нему. Вытаскивать из стены другие кирпичи было уже гораздо легче, и вскоре он проделал небольшой проход в стене. Необъяснимый страх охватил его, и дрожь пробежала по всему телу, когда он заглянул в темный пролом; он уже был готов бежать из древней гробницы, но любопытство и интерес к неразгаданной тайне остановили его.» «Он прополз в узкую щель, открывшуюся перед ним, держа лампу прямо перед собой.»

«Тесный проход вел еще глубже вниз; в некоторых местах спуск становился настолько крутым, что он едва удерживал равновесие, медленно продвигаясь вперед.»

«Вскоре узкие стены расступились, и он оказался в довольно просторном подземном помещении; эта необычная комната была сделана в форме полусферы. В самом центре круглого пола зиял темный провал, открытый колодец, вокруг которого лежали человеческие останки, прикрытые истлевшими одеяниями высших жрецов и жриц. Возле стен стояли глиняные дощечки, испещренные значками клинописи — каждый из этих клинообразных символов обозначал слог или целое слово. Он опасливо приблизился к краю глубокой ямы и заглянул в непроглядную темноту. И тогда на него нахлынул ужас, ибо что-то властно звало, манило его спуститься вниз; внутреннее чувство говорило ему, что он должен спрыгнуть в колодец.»

«И тот беззвучный гром от дальнего тяжелого биения, похожего на стук огромного каменного сердца, обрел реальную мощь; он раздавался из недр глубокого, темного колодца.»